— С Серегой, — растерянно произнесла Маша, окончательно теряя связь с реальностью.

— А я когда-то с батюшкой сюда припыла, на кнорре — огромном торговом корабле, — прозвучало это как-то печально. — Мы гостили у здешнего князя. Батюшка оставил меня и брата на попечение княгини, а сам уплыл. Обещал вернуться, и вот уже десять лет его нет. Княгиня добрая, любит нас не меньше, чем своих детей!

— Какая княгиня?! — все казалось нереальным, Маша ощущала легкое головокружение и боялась, что она все-таки получила тепловой удар. — Ты о чем вообще?!

— Как какая? — девушка была удивлена не меньше, — наша княгиня Ирина, по нашему Ингигерд. Ты не знаешь княгиню?! Может и князя Ярослава Владимировича не знаешь?

— Князя Ярослава… — Маша схватилась за голову, кокошник тянул волосы, — Мудрого что ли? Конечно знаю! Мы сегодня как раз…

Она не успела договорить, в глазах снова потемнело и она осела на землю.

Очнулась от холодных капель, падающих на лицо. Приоткрыв глаза, Маша увидела испуганный взгляд девчонки.

— Ой, слава Богу, ты очнулась! Я уж хотела помощь звать!

Ката держала в руке большой лист лопуха и взмахивала им над Машиным лицом как веером. Маша, кряхтя, поднялась, села. Белые широкие рукава расшитой рубахи были выпачканы землей и травой, ткань на груди намокла. Видок у нее наверняка был жалкий. Еще и костюмерша орать будет, она предупреждала, чтобы костюмы не попортили.

Девушка подсела рядом, робко погладила ее по плечу.

— Ты потерялась, да? — она пыталась заглянуть Маше в лицо.

И тут Машу осенило! Она вскочила, пошатнувшись, и уставилась на девушку.

— Погоди-погоди! — в голове у Маши начало складываться что-то очень нехорошее. — Как, говоришь, тебя зовут?

— Ката, а по-вашему Катерина. — девушка улыбнулась, на щечках появились ямочки.

— А папа твой кто?.. — Маша спросила и боялась услышать правильный ответ.

— Мой отец — Олаф сын Харальда из Гренланда, король Норвегии, моя мать — Астрид, сводная сестра государыни княгини…

Этого не может быть! В голове не укладывалось. Либо она сошла с ума, либо сволочные историки устроили ей розыгрыш.

— Нет, — Маша помотала головой, — ты что-то путаешь, детка. Это я — Ката, дочь конунга Олафа Норвежского! Ну, в смысле, это моя роль!

Девчонка смотрела растерянно и даже чуть испуганно.

— Ну, давай, рассказывай, кто тебя подговорил? Серега? Денис?

Ката помотала головой.

— Нет, я говорю правду! Никто меня не подговаривал! Я — дочь Олафа Нор…

— А я тогда кто?! — Маша вскочила, — хватит придуриваться! Аж бесишь уже!

— Ты — Маша, — девчонка была растеряна, — ты же сама говорила!

— Да, я Маша! Но на реконструкции я играла Кату, дочь Олафа, короля Норвегии!

Ката встала с колен.

— Послушай, я тебя не понимаю, — произнесла она спокойно, — но прошу не кричать на меня, я — дочь короля, и требую уважения!

Маша хмыкнула. Вы гляньте на нее! Важная такая! Ругаться вдруг расхотелось. Понятно, что девчонка из тех, которые помешаны на достоверности, даже диалект похож на старославянский. Ну ничего, главное добраться до Сереги, уж он получит за свои шуточки!

— Ладно, — примирительно произнесла Маша, — дочь так дочь. Давай, дочь, выбираться отсюда! Ты дорогу-то помнишь?

— Конечно помню! — девчонка аж подпрыгнула.

— Ну веди, Ката, дочь конунга.

[1] Непоседа (нар.)

3

Маша шагнула в сторону леса, откуда вышла к озеру, но девчонка схватила ее за запястье.

— Не туда! — сказала она, — здесь пойдем, так быстрее, и не встретим никого.

Девчонка повела по берегу озерца, забирая вправо, протащила сквозь заросли какого-то кустарника, после чего обе долго почесывались на ходу и выбирали из волос листья и мелкие веточки. Маша уже было собралась полюбопытствовать, куда ее тащит этот Сусанин с косой, но внезапно, когда они в очередной раз выбрались из каких-то кустов и прошли вдоль деревянной бревенчатой стены, перед ними открылось поселение. Здесь было людно и шумно, по пыльному двору проезжали груженые телеги и конные люди, бегали собаки, громко перекрикивались женщины. Неподалеку, в раскрытой кузнице слышен был стук молота о наковальню, откуда-то пахло печеным хлебом. Маша растерянно оглядывалась. В этом месте она не была, но, судя по одежде местных, реконструкция проводилась и здесь.

— Где это мы? — дернула она за рукав новую знакомую.

Они почти бегом прошли сквозь торговые ряды и вскоре оказались возле деревянного высокого здания с широким входом и высокой лесницей. Девчонка, не останавливаясь, направилась к крыльцу, и остановилась, увидев, что Маша не идет за ней.

— Почему встала? — она нахмурила лобик, — идем же!

— Погоди, — Маша покачала головой, — куда ты меня привела? Мне надо было в Ярославово Городище, там все наши…

Девушка смотрела недоуменно, потом подошла ближе.

— Я не понимаю тебя, — произнесла она, — ты откуда?

— А ты? — вопросом на вопрос ответила Маша.

В это время из хором выбежала та самая пожилая женщина и всплеснула руками.

— Явилась!

Она удивительно быстро, несмотря на полноту, подбежала к подопечной и крепко ухватила ее за руку.

— Негоже, голубушка моя, нянюшку так пугать! Ведь думала погибла моя ягодка, сгинула красавица! Серый волк заел, лихоимец погубил!

— Ну прости меня, — девчонка погладила старуху по руке, — я погулять вышла, устала в тереме сидеть.

— Так ведь неспокойно, матушка Катерина Владимировна! Если что случится, княгиня с меня, старой, голову снимет! Нельзя одной убегать! Подруженек бы позвала, погуляла по садику…

Ката скривилась, будто лизнула лимон. В это время пожилая нянюшка, переставшая на секунду причитать и перечислять казни, которым ее непременно подвергнут, если что-то случится с непослушной девчонкой, перевела взгляд на Машу и с недоумением замолчала.

— А это что за девица? — опасливо в полголоса спросила она.

Маша, восхищавшаяся абсолютным вживанием в роль женщины, не сразу ответила, и за нее это сделала девчонка.

— Это Маша, — произнесла она бодро, — она из наших.

Женщина тем временем осматривала Машу с головы до ног и обратно, и по ее лицу было видно, что она растеряна. Маша на всякий случай тоже украдкой опустила глаза, может у нее что-то порвалось и где-то через дыру просвечивает бедро … Но ни дыр, ни даже грязных пятен она на себе не увидала.

— Нянюшка, — девчонка потянула пожилую за локоть, — идем в палаты, я проголодалась. Да и гостью нехорошо у крыльца держать.

Нянюшка с трудом отвела взгляд от Маши и посмотрела на любимицу.

— Пойдем, — улыбаясь, как лиса, повторила Ката.

Старуха кивнула. Ката схватила Машу за руку и удивительно сильно стиснула ее ладонь. Они поднялись по лестнице и вошли в темноту. Поначалу Маша ничего не видела и двигалась наугад, но вскоре темнота рассеялась, и она заметила, что идут они по длинному узкому коридору. Затем темный коридор сменился светлым, освещаемым узкими окнами, а потом они перешагнули высокий порог и вошли в комнатку. Нянюшка тут же вышла, а Ката присела на лавку, стоящую у стены.

— Садись, — похлопала она рядом, — сейчас девушки трапезничать принесут.

Маша присела на лавку, вытянула ноги, уставшие в плотных белых сапожках.

— Ух ты! — тут же восхитилась Ката, уставившись на Машины ноги, — какие сапожки! Покажешь мастера, который такую красоту спроворил?

— Китаец в полуподвале, — пробормотала Маша. У нее вдруг заболела голова, а внутри назревало что-то неприятное, что-то такое, которое вскоре готовилось прорваться наружу. От этого Маша испытывала раздражение. Точно такое же, которое испытывала за неделю до того, как застала Ромку целующимся в библиотеке между рядами с этой рыжей. Предчувствие, вот как это называется. Шестое чувство.

Деревянная дверь распахнулась и Маша испуганно вздрогнула. Но это оказались всего лишь девушки, которых ждала Ката. Их было не меньше десятка, первая несла белую скатерть и ловко накинула ею деревянный стол. Другие держали в руках блюда и кувшины. Они поставили снедь на стол и так же молча удалились, оставив одну. Девушка взяла мокрый кувшин и налила с высокие глиняные стаканы что-то коричневое.